СССР. Зловещие тайны великой эпохи - Страница 42

Старые друзья Зорге не верили своим ушам. Они всматривались в его лицо — это было лицо совершенно искреннего человека. Они ловили его взгляд — и находили там только чистосердечие и дружелюбие. Нет, определенно Зорге не шутил. Он изменился. Он ли один?

Многие другие немецкие экс-революционеры стали нацистами. Национал-социалистическая партия не отталкивала бывших коммунистов, находя в этом некое наслаждение победителей. Главное, чтобы они покаялись и доказали свою преданность. Многие бывшие коммунисты достигнут значительных высот в национал-социалистическом Третьем рейхе.

Рихард Зорге завязывает знакомства с высокопоставленными нацистами. В который раз сыграла свою роль необычайная сила его обаяния. Как он рассказывал о своих путешествиях! Каким блистательным рассказчиком был он! А сколько знал! Он мог вдохновенно и со знанием предмета говорить о творчестве Гете или Баха — и с не меньшим успехом обрисовать портрет Чан Кайши, доказать глупость коммунистической теории и едко высмеять советских лидеров или обсудить с женой нацистского бонзы последние веяния моды. Когда его спрашивали о его профессии, он отвечал: журналист. Все становилось понятно. Журналист — этим все сказано, и нечего добавить.

Когда через некоторое время доктор Зорге выразил желание вступить в Национал-социалистическую партию, никого это не удивило. И вскоре у него в кармане лежал партийный билет. Рамзай приобрел самое надежное «прикрытие», о котором любой секретный агент может только мечтать.

Типичная немецкая пивная. Полно посетителей. Отовсюду звучат крики «хох». И название пивной вполне немецкое — «Золотой Рейн». Но это не Берлин, не Мюнхен и не Франкфурт, а Токио. К началу 30-х годов немецкая колония в Японии стала настолько многочисленной, что вполне оправдывалось существование там этого необычного для Востока заведения. В один из октябрьских дней 1935 года господа за одним из столиков подозвали официантку. Она была худенькая, маленькая, миловидная двадцати четырехлетняя девушка. Звали ее Ха-нако Ишии. Она вспоминала, что это случилось 4 октября: «Среди них был высокий человек, необычайно приятный, хотя нельзя сказать, что очень красивый, державшийся с непринужденной элегантностью. Видно было, что это интеллигентный, хорошо воспитанный господин. Он мне сказал, что у него день рождения, сорок лет. Заказав шампанское, он пригласил меня за свой столик. Я узнала, что он журналист из «Франкфуртер цайтунг» и его зовут Зорге».

Немец и молодая японка долго разговаривали. Зорге казался счастливым. Он говорил, что ему хорошо, очень хорошо. Он поблагодарил Ханако за вечер. Она слушала его с удивлением, но и с вниманием, которое он по достоинству оценил. Когда настало время расставаться, он спросил, что ей нравится:

— Я хочу сделать вам подарок на память об этом вечере.

Она ответила, что любит итальянскую музыку:

— Особенно итальянскую оперу.

На следующий день Зорге снова появился в «Золотом Рейне». Он принес Ханако несколько пластинок великих итальянских теноров. И еще один пакет, завернутый отдельно:

— Здесь мои любимые композиторы: Бах и Моцарт.

«Мы стали встречаться, — рассказывала Ханако Ишии. Каждый раз, как у него было свободное время, мы проводили вечер вместе. Наша дружба быстро переросла в сильную взаимную привязанность. Вплоть до ареста Зорге, в 1941 году, мы больше не расставались».

Если принять в расчет традиционную японскую сдержанность, эта «сильная привязанность» означала любовь. А Зорге? Он еще не забыл свою русскую жену. В 1935-м, когда он приезжал в Москву «с отчетом», он навестил Катерину. Они снова жили вместе. Несколько коротких недель. И позднее они не теряли связи: хотя письма — от Зорге к ней — были скорее покровительственно-доброжелательными, чем нежными. Некоторые из них были опубликованы в «Комсомольской правде» 13 января 1965 года. Бедная Катерина. Она осталась в прошлом. А Зорге никогда не был сильно привязан к прошлому.

Прелестной Ханако Зорге представился журналистом «Франкфуртер цайтунг». И он имел на это право. Еще в Германии он завершил создание «прикрытия». Отправляясь из Москвы в Берлин, он знал, что советская разведка решила послать его в Токио. Политика Японии все больше и больше беспокоила советских руководителей. Территориальная экспансия Страны восходящего солнца была очень похожа на теорию жизненного пространства Адольфа Гитлера. В Москве это прекрасно понимали. Для Советской России Япония становилась прямой угрозой. Требовалось знать о ее планах, знать как можно больше. В Токио нужен был свой человек. Выбор пал на Зорге.

В Берлине он умело разыграл свое пребывание на Дальнем Востоке. Из Китая он уже присылал статьи в немецкие газеты — хорошо аргументированные, точные, умные. Он вспомнил о них. Снова покидая Германию, он увозил в своем багаже рекомендательные письма от трех немецких газет: «Франкфуртер цайтунг», «Даглиш рундшау» и берлинского биржевого вестника. В Токио он получил аккредитацию еще от двух изданий: журнала «Цайтшрифт фюр геополитик» и голландского «Хантельсблад».

Рихард Зорге уехал из Берлина в июле 1933 года. 6 сентября он сошел с парохода в Иокогаме.

В тот вечер в немецком клубе Токио давали костюмированный бал… Музыка, танцы, маски. Человек среднего роста, коренастый, с одутловатым лицом под копной каштановых волос, вошел в прокуренный зал. Это был немец Макс Клаузен. Он обвел взглядом помещение, всматриваясь в лица танцующих. Увидел выставку картин. Клаузен медленно подошел к полотнам. Около них стоял человек в смокинге и цилиндре. Странным образом он был похож на продавца сосисок, на одного из тех wurstmaxe, которых в те времена можно было часто встретить на улицах Берлина. Клаузен смотрел на незнакомца, незнакомец — на Клаузена. Для всех присутствующих они были, один и другой, незнакомы. Позднее, когда они остались одни в комнате, так называемый продавец сосисок подошел к Клаузену. Он пожал ему руку и сказал вполголоса: