СССР. Зловещие тайны великой эпохи - Страница 19

Очень любопытны отклики на смерть Кирова, которые в своих спецдонесениях докладывали руководству НКВД платные осведомители и секретные сотрудники. Вот отзывы из Ленинградской военно-морской академии РККА имени Ворошилова: «При разговоре об убийце, как подосланном врагами рабочего класса, профессор Гончаров бросил реплику: «Человек шел на смерть». О политическом значении смерти т. КИРОВА сказал: «А все-таки для партии это — большой удар, т. к. говорят, что вождей любят, а все-таки убивают».

«Давно уже не было такого события. Это очень важное событие в политическом и международном смысле» (преподаватель Унковский). «Из разговоров среди вольнонаемных и жен начсостава можно отметить наиболее характерные высказывания следующего порядка: «По-моему, т. Киров убит из личных счетов, личным врагом» (машинистка Истомина). «Ну что ж, ведь т. Ленина заменили, так и т. Кирова заменят», называя вероятным кандидатом т. Постышева (машинистка Иогансон)».

В декабре 1934 года был исключен из партии фрезеровщик Бердыгин, заявивший, что «Киров убит на почве ревности». Слесарь госзавода номер 4 Франц Банковский также утверждал: «Сергей Миронович Киров был убит Николаевым из-за ревности к жене». «Инструктор физподготовки т. КОЧЕТОВ, проходя по 10-й линии в направлении к Академии (около Энергетического института), предоставил мне две записки с лозунгами: «Да здравствует смерть т. КИРОВА!», написанные карандашом…»

Работники НКВД быстро пресекали зловредные слухи относительно «личных обстоятельст-в» рокового выстрела, направляя ярость народа в нужное русло. На митингах, организованных с повеления Сталина, все чаще раздавались призывы к расправе с Зиновьевым и его сторонниками. 3 декабря отстраняют Медведя от должности начальника Ленинградского управления НКВД. 4 декабря временно назначается Яков Агранов, искусный специалист по части фабрикации таких дел. Это он работал с провокатором Семеновым, руководителем боевой группы, убившей Володарского и готовившей покушение на Ленина.

Агранов успешно начинает обработку Николаева. Как свидетельствуют документы, до 6 декабря Леонид Васильевич упорно твердит, что он совершил убийство в одиночку. После 6 декабря ситуация меняется и появляются первые «соучастники», естественно, из лагеря оппозиционного блока зиновьевцев. Жданов, выступая 15 декабря на пленуме Ленинградского обкома, подверг резкой критике бывших оппозиционеров, связав их преступную деятельность с убийством Кирова. 18 декабря в передовой статье «Ленинградской правды» Зиновьев и Каменев названы «фашистским отребьем». Так формулировалось уже обвинение, и естественно, что следствие после угроз Сталина стало чутко к нему прислушиваться.

Николаева допрашивали интенсивно. 6 декабря его приводили на допрос семь раз, причем следователи менялись. Чуть позже этот метод допросов будет признан самым удачным, который позволял следователям добиваться быстрой ломки обвиняемых. И здесь надо отдать пальму первенства Якову Агранову, который его применял еще раньше, когда вел дело «Промпартии». Но нервический Николаев такого мощного напора не выдержал. После одного из допросов он попытался покончить с собой. Агранов меняет тактику. На смену жесткому методу угроз и запугиваний, «вкруговую», как назовут его в НКВД, приходит череда мягких уговоров. Ему обещают сохранить жизнь, создают особые условия в камере, питание с вином, ванну.

Стоит отметить, что здесь свою скромную лепту внес сам «вождь всех времен и народов» Сталин. Он пишет в записке к Агранову: «Подкормите Николаева, купите ему курочек и др. продуктов, кормите его, чтоб он окреп, а потом расскажет, кто им руководил, а не будет говорить, засыпим ему — все расскажет и покажет». Что «засыпим», Сталин не объясняет, может быть, это было новое чудодейственное средство? Ведь одна из кличек Ягоды была Аптекарь, он два месяца учился на фармацевта — это, кстати, являлось его «высшим» образованием, — но толк в ядах и других снадобьях он знал неплохо.

Агранов на эту записку отвечает Сталину: «Николаев держится крайне упорно». Но списки зиновьевцев давно составлены, Николаеву их подсовывают, и перемена «метода» начинает действовать. Понемногу Николаев начинает «признавать сообщников». Арестовано уже 13 человек, их допрашивают по отдельности, некоторых из них Николаев даже знал лично, поэтому легко можно все связать. Аппетит приходит во время еды. Николаева пытаются даже привязать к Троцкому, а следовательно, и остальных зиновьевцев. Теперь уже не важно, что Зиновьев и Каменев когда-то боролись против Троцкого и благодаря их усилиям Сталин смог победить его. Важно другое: для всей партии Троцкий заклятый враг, и одно это уже дает повод для того, чтобы уничтожить его сторонников. Разрабатывается операция «Консул». Для этого используется консул Латвии Бисенекс, который как бы являлся связником Николаева и Троцкого. Эти сведения даже фигурируют в обвинительном заключении. Агранов даже добивается признания Николаева по этому поводу. Но для того, чтобы версия заработала, необходимо создать мощную организацию. Однако Котолынов, знакомец Николаева, получение 5 тысяч рублей от Бисенекса не подтвердил, и версия стала рассыпаться. Пришлось ее оставить.

Впрочем, Агранов особо и не стремился создать вокруг Николаева мощную террористическую сеть, связанную с Троцким и западным капиталом. Важнее было увязать убийство с зи-новьевцами, а этот материал уже имелся в руках Агранова. Еще важно было провести следствие быстро и оперативно. Сталин спешит. На 28 декабря уже назначена выездная сессия Военной коллегии Верховного суда СССР. Перед началом слушаний председатель коллегии Ульрих встречается со Сталиным. Уточняются последние детали и меры наказания. Сталин в последнем вопросе был категоричен: всем 14 подсудимым высшая мера — расстрел. 28 декабря в 14 часов 20 минут открывается судебное заседание. Оно идет непрерывно до 6 часов 40 минут утра 29 декабря. До этого Николаеву обещали 3–4 года лагерей. Поэтому он вел себя спокойно. Когда же был оглашен приговор, Николаев воскликнул: «Обманули!» Как сообщают свидетели, он стукнулся головой о барьер и сказал: «Это жестоко. Неужели так? Не может быть… Обманули!» Многие из тринадцати участников «заговора» свое участие в нем стали отрицать. Ульрих так растерялся, что звонил даже Сталину, предлагая вернуть дело на доследование. Стоит учитывать, что это был один из первых процессов, где обвиняемые отказывались признать свою вину. Сказывалась скоротечность следствия и более мягкие по сравнению с последующими расследованиями методы следователей. Но Сталин, услышав от Ульриха это глупое предложение председателя суда, жестко сказал: «Какие еще доследования? Никаких доследований. Кончайте!»